[ritterhiobr]

В качестве поздравления с днём рождения  Повелитель Пластилиновых Ворон - продолжение нетленки.
Гвин в шоке и краше, у Габриэля есть планы и маленький грязный (нет) секрет. Далеко не последний, который придётся узнать Гвин.

“Чёрт побери, я мёртвая!” ― в панике думала Гвин всю дорогу. У неё категорически не укладывалось в голове: вот несколько часов назад она была вполне себе смертной девчонкой с улиц, хуже которых, говорят, был только Дьявольский акр, пока не сгорел, незаметным существом, из тех, что мелькают в толпе с лотком или цветочной корзинкой, а то и вовсе с пустыми руками в поисках чем бы прокормиться, и вот она теперь мало того, что мёртвая, так ещё и не поняла, как так получилось. Его графская светлость: титул подходил ему не хуже “мистера ангела”― кажется, считал, что она истекла кровью из прокушенной вены на шее.
― Ты чертовски упёртая, Гвин, если даже с перегрызенной веной продолжала бежать, ― добавил он уже в карете, глядя на неё с лучезарной улыбкой. Гвин всерьёз показалось, что от неё стало светлее.
“Чертовская трусиха”, ― поправила про себя она, передёрнув плечами от одного воспоминания о клыках на своём горле и тяжёлом, давящем, сковавшем всё тело страхе.
Кроме того, она что теперь, кровосос? Как та сволочь в карете с заляпанными гербами? И что теперь ей делать? Бабулю она, положим, ещё найдёт на что похоронить, а дальше? Вряд ли миссис Плам, как и многие её товарки, захотят, чтобы у них работала вампирша. Да ещё и днём на свет теперь не выйти.
С другой стороны, миссис Плам, конечно, ворчала только в путь, но вроде была неплохой женщиной, может, удастся её уговорить, в пекарне-то окон всё равно нет, она внизу в подвале. “Смотрите, мэм, я точно не буду украдкой лопать выпечку, а ещё могу по ночам ходить и кусать господ, которые берут в кредит и не платят”. А вот от общины придётся прятаться: они вроде бы не жалуют мелочь вроде неё, да и взносы в общине, говорят, обходятся в целое состояние: естественно, такое состояние, что у Гвин и трети этих денег за всю жизнь в руках не побывало. Пользы-то от неё общине уж точно никакой. Разве что полы мыть да пыль протирать у кого поважнее, так ведь ещё и брать побрезгуют.
― Выше нос, Гвин Уинтерс, ― на мокрое и слегка заледеневшее плечо легла большая тёплая ладонь Его светлости. ― Я же сказал, у меня есть для тебя кое-что.
― Д… да, сэр, конечно, сэр, ― Гвин честно выпрямилась и убрала от лица мокрые растрёпанные пряди. Случайно мазнув ими по графскому рукаву, она снова застыла ― а ну как рассердится за испачканный рукав. Но Его светлость и бровью не повёл.
Гвин снова украдкой посмотрела на него и поняла, что никак не может насмотреться.
“Ему бы не графом быть, а принцем”, ― благоговейно подумала она, то и дело осторожно поглядывая в его сторону. Он же, казалось, снова перестал её замечать и отвлёкся на снежинки, которые снова посыпались за окном.
И всё-таки, зачем она могла ему понадобиться? Гвин, конечно, слышала от девиц Большой Бесс, когда носилась у них на побегушках, что есть такие господа, которым чем девица бледнее и замореннее на вид, тем краше. Даже, говорят, в иных заведениях специально чахоточных нанимают, таких, которые уже в гробу одной ногой: заразы от них уже не будет, а господа довольны.
Ну она, конечно, не чахоточная, но куда уж замореннее, покойнице-то, усмехнулась про себя Гвин.
И всё же эта мысль не давала ей покоя: как это она не заметила собственной смерти, да ещё и ничего не изменилось, не считая, конечно, того, что у неё слегка отросли зубы и она стала обжигаться об серебро.
Лучше всего, конечно, было пока перестать об этом думать: к чему ломать голову над тем, чего всё равно не понимаешь.
Даже сосредоточиться на том, что делать дальше, не получилось: всё застилало осознание того, что она теперь чёрт знает что: кровосос, умертвие, ночная нежить.
Она снова посмотрела на свои руки и поняла, что с них пропали все давешние царапины и ожоги, но не успела поразиться ещё и этому, как карета остановилась.
Гвин, словно в тумане, выбралась из кареты следом за графом. Мимоходом она заметила, что, помогая ей выйти, он протянул ей левую руку. Кажется, и до этого он тоже прикасался к ней исключительно левой рукой. Что ж, что такого в том, что человек левша, подумала Гвин, следуя за ним на широкое крыльцо особняка, потом в переднюю.
Роскошь обстановки дома, в который они вошли, окончательно сбила Гвин с толку, и она, как автомат, следовала за Его светлостью. Как сквозь подушку она слышала, что он что-то говорил высокой женщине в тёмном платье, и безропотно пошла за ней, когда граф подтолкнул её в сторону той.
Относительно опомнилась она, когда, выбираясь из упоительно горячей ванны, увидела, что вода, из которой она вылезает, стала серо-бурой от грязи.
― Это сколько же с меня натекло! ― вырвалось у неё. Ей-богу, она же выжала волосы после падения, и руки с лицом оттёрла как могла.
Горничная, которая помогала ей отмываться ― а попросту говоря, безжалостно оттирала её мочалкой ― не удержалась от смешка. Гвин только сейчас заметила, что это крепкая на вид рыжеватая девушка ненамного старше неё.
― Ежели что, ― на всякий случай сказала Гвин, придерживая мокрые волосы, ― вшей я в дом не натащу. Во-первых, жрать с меня было нечего, во-вторых, я хоть и оборванка, а всякую живность на себе не развожу.
― Я уже проверила, пока мыла вам голову, миледи, ― девушка без особого успеха сдерживала смех. Гвин это почему-то успокоило: хихикает, значит, не боится. ― Меня зовут Нэнси, с вашего позволения. Его светлость велел, когда вы приведёте себя в порядок, отвести вас в библиотеку.
― А платье моё где? ― Гвин огляделась по сторонам. Одёжка у неё, конечно, была не бог весть какая, но шаль-то почти новая, да и ботинки ничего, хоть каши и начинали просить.
― Я его выбросила, ― Нэнси выглядела чуть удивлённой. ― Миссис Джонсон велела. И сказала подобрать вам что-нибудь из старых платьев леди Маргарет.
На широкой кровати в комнате и вправду лежало платье и было сложено бельё с чулками. Гвин, придерживая наброшенное полотенце, подошла поближе. Ничего особенного: простое чёрное платье без всяких там обручей, корсетов и прочих свистелок. Нэнси же явно неловко было прислуживать уличной оборванке, да и вид у неё был такой, что она явно уматывалась и без Гвин.
― Ты иди спать, ― неловко сказала Гвин, ― я и сама оденусь. Не бог весть какая тут сложная одёжка.
― Не могу, ― Нэнси покачала головой. ― Да и быстрее так выйдет. Его светлость-то ждёт.
Гвин и самой было чертовски неловко, не калека же она какая, одеваться с чьей-то помощью.
― Ладно, ― вздохнула она. ― Тогда давай помогай. Но исподнее ― это уж извини, сама натяну.

***
Когда Гвин вошла в библиотеку, Его светлость сидел за небольшим столом между двух шкафов и что-то сосредоточенно разглядывал.
Гвин, стараясь не шаркать и не топать в непривычно плотно сидящих на ногах туфлях, даже, пожалуй, чуть тесных, подошла поближе, и он поднял голову.
― А, Гвин Уинтерс, ― сказал он с нетерпением человека, которого оторвали от очень увлекательного занятия. ― Посмотри-ка, что я нашёл в книге твоей бабушки.
Он протянул ей потёртый матерчатый мешочек. Гвин неуверенно взяла его и развязала тесёмки.
Внутри лежало ожерелье из полупрозрачных белых с прожилками камешков, мерцавших, как льдинки и кольцо белого металла с таким же камнем. Гвин осторожно взяла его двумя пальцами. Больно не было, значит, кажется, не серебро.
― Твоя бабушка не зря боялась потерять книгу, ― улыбнулся граф. ― А вот это я нашёл под задним форзацем.
Он постучал пальцами по чему-то, лежащему на столе и кивнул на свободное кресло. Осторожно присев на краешек, Гвин посмотрела на находку. Это была половинка фотографии, аккуратно оторванная по сгибу. С фотографии смотрела грустными тёмными глазами красивая черноволосая женщина с младенцем на руках. На шее женщины поверх тёмного платья светлой полоской виднелось ожерелье ― то самое, найденное под корешком.
― Кто это, по-твоему, может быть? ― спросил Его светлость.
― Не знаю, сэр, ― Гвин покачала головой. ― По всему выходит, что это моя мать, на бабулю она не очень похожа, а других детей у неё не было. Но тут такое дело, сэр, я лица-то её вживую не помню. Мне еле два года было, когда она скончалась. А где папаша и жив ли он, я и вовсе понятия не имею.
Она присмотрелась к фотографии ещё, пытаясь понять, чувствует ли она что-то к этой женщине. Женщина печально смотрела на неё, слишком красивая, слишком далёкая, чтобы быть её матерью.
Гвин напряжённо вздохнула. То ли тяжёлая ночь сказалась, то ли ещё что, но женщина не вызывала у неё ничего, кроме любопытства: почему-то же бабуля не показывала ей эту карточку. И кто был на второй половине? Папаша? Неудивительно, что она его оторвала, так ему и надо ― бросил их и скрылся неведомо куда.
― Честное слово, больше я ничего не могу сказать, сэр, ― умоляюще сказала она.
― Никаких “сэр” больше, ― граф весомо поднял указательный палец. ― Я хотел начать не с этого, но ладно уж. Для тебя я с этого дня Габриэль.
Гвин удивлённо уставилась на него. Это заявление, пожалуй, было ещё более неожиданные, чем новость о том, что она покойница.
― Н.. но почему, сэ… то есть, Габриэль? ― спохватилась она.
― Потому что это часть предложения, которое я собирался тебе сделать, ― Габриэль опёрся подбородком о сложенные в замок руки. ― Так вот, я хочу предложить тебе стать моей сводной сестрой. Мой покойный папенька, предыдущий граф, был тот ещё любитель интрижек на стороне, так вот ― ты его дочь. Ты выросла в приюте где-то, если я не ошибся по выговору, в Уэльсе, а потом я тебя случайно отыскал и решил, что благородным поступком будет взять тебя под свою опеку. Поэтому с сегодняшнего дня ты живёшь под моей крышей и обучаешься всему, что должна уметь юная леди.
Гвин смотрела на него и не знала, воспарить ей к потолку от радости или уронить челюсть от удивления. Или, может, сразу в окно и сбежать: вдруг она просто раньше не разглядела, что Его светлость граф Кенсингтон того, с приветом?
― Ч...чего? ― наконец, выдавила она.
― Я, кажется, неплохо придумал, ― гордо сказал Габриэль. ― В подробности вдаваться не будем, конечно, светские дамы сами за нас их сочинят. Или сымпровизируем на ходу. Ах да, разумеется, насчёт похорон твоей бабушки я распоряжусь, можешь не беспокоиться. Так что? Ты согласна?
― Простите, сэр, то есть, Габриэль, ― Гвин шумно втянула ртом воздух. ― А чего вы за это от меня-то хотите? Я, с позволения сказать, худосочная да ещё и мёртвая, радости от меня мало…
Теперь настала очередь Габриэля смотреть на неё круглыми глазами. Вдруг он выдохнул, словно поняв, о чём речь, и расхохотался.
― Господи Единый, Гвин Уинтерс, стал бы я брать тебя в опеку, чтобы сделать содержанкой, ― произнёс он сквозь смех. ― Ты будешь моей помощницей. Как вижу, особого восторга перед другими вампирами ты всё равно не испытываешь.
― Это чем же мне вам помогать? ― удивлённо переспросила Гвин. ― Я толком и не умею-то ничего. Вот разве камни кидаю метко, это да.
― Уже кое-что, ― Габриэль вытер слёзы и, собравшись, заговорил серьёзнее. ― Во-первых, теперь, когда ты стала вампиром, ты стала куда сильнее и быстрее, чем была, твои органы чувств должны были стать намного острее, а сообразительности управляться с рапирой, к примеру, я думаю, у тебя хватит. Об умении драться и не говорю ― раз уж ты и перед смертью отбилась от вампира, сможешь и после. Будешь защищать меня и помогать выслеживать подозреваемых. Работа у тебя будет в основном ночная, днём я тебя никуда таскать не намерен. Вот разве иногда придётся выезжать засветло вечером, но это будет редко, и мы с этим что-нибудь придумаем. В общине у меня есть знакомства, поэтому они тебя трогать не будут. Во-вторых, ты знаешь, сколько обычно занимают изменения после обращения?
Гвин только головой помотала.
― От нескольких часов до недели, - загадочным тоном произнёс Габриэль. ― В это время жажда крови и масса новых непривычных ощущениях застят всё остальное, и новообращённый больше похож на буйного сумасшедшего. Обычно сдерживать его удаётся только обратившему. Некоторые, кстати, так в сознание и не приходят, а у некоторых характер меняется раз и навсегда.
― И… и что? ― Гвин едва не подавилась, начиная догадываться, к чему он клонит.
― И почему же тогда девица Гвин Уинтерс через каких-то две минуты после остановки сердца вскочила и побежала дальше в здравом уме, твёрдой памяти и без малейшего понятия, что только что стала существом совершенно иного порядка? ― Габриэль склонил голову набок, так, что его собранные в небрежный хвост кудри засияли, переливаясь, как жидкое золото.
― Откуда ж я знаю, ― развела руками Гвин. ― Свезло?
― Может быть, ― весело сказал Габриэль, протягивая ей левую руку. ― А может, тут есть кое-что особенное. И вот это-то мы с тобой и выясним. Думаю, тебе это и самой интересно. Так что же, по рукам?
Гвин немного поколебалась, глядя по сторонам. Предложение всё ещё казалось ей то ли шуткой, то ли бредом. Но с другой стороны, идти-то было всё равно некуда, как жить дальше ― непонятно, а Габриэль… Гвин не знала, как он к ней относится на самом деле, но поняла, что встать и просто так уйти от него она уже не может.
― По рукам, ― она неожиданно для себя вскочила на ноги и схватила протянутую ладонь обеими руками, подавив желание поднести её к губам. Сразу же, смутившись, она отдёрнула их и села на место, но Габриэля, казалось, не удивила её странная выходка.
В воздухе, пахнущем деревом и бумагой, вдруг снова потянуло чем-то, похожим на машинную смазку.
― Габриэль, ― осторожно сказала Гвин, стараясь не смотреть ему в лицо. ― Очень стыдно это говорить, но, кажется, откуда-то пахнет… ну, маслом. Машинным или чем-то таким.
― Нюх у тебя и вправду неплохой, ― Габриэль расплылся в улыбке. ― Ну что ж, думаю, ты имеешь право знать.
Он с загадочным видом стянул с правой руки перчатку. Под тонкой белой тканью обнаружилась бронзового цвета блестящая металлическая кисть, словно он надел ещё и латную рукавицу, подозрительно плотно подогнанную по руке.
Гвин так и охнула, зажав рот ладонью. И как же он сразу-то не сказал? А по виду и не догадаешься, очень ловко он этой рукой орудовал.
― Это как это вы… ты так? ― потрясённо спросила она, во все глаза разглядывая металлическую ладонь.
― Не очень удачное начало карьеры, ― весело пожал плечами Габриэль. ― И удачно прибывший в Лондон господин гениальный изобретатель. Жаль, что мои протезы стали последней работой в его карьере. Дартижан мог бы многого добиться, продолжи он свои исследования. Признайся, ты ведь не поняла, что с рукой что-то не так?
― Вообще не поняла, только думала, откуда так маслом пахнет, ― Гвин перегнулась через стол, чтобы посмотреть поближе. Габриэль не без гордости в лице проворно пошевелил металлическими пальцами, потом отстучал ими на столе какой-то ритм. ― Она же тяжёлая, наверное?
― Вовсе нет, ― Габриэль покачал головой. ― Я же сказал, изобретатель он гениальный. Даже, пожалуй, чуточку больше, чем гениальный. Жаль, что он всё бросил… Но уже скоро рассвет, Гвин Уинтерс, а ночь была насыщенной. Думаю, нам с тобой лучше отправиться спать. Тебе стоит плотно задёрнуть всё, что можно задёрнуть, чтобы не проснуться с обугленной щекой. Нэнси будет тебе прислуживать.
― Да, и правда, ночка была тяжёлой, ― Гвин медленно поднялась с места. ― Доброй ночи, сэр… в смысле, Габриэль.
― Доброй ночи, Гвин, ― улыбнулся он снова, и у Гвин от этой улыбки что-то сжалось в груди. Неуклюже присев, она едва ли не бегом выскочила из библиотеки и так пронеслась до самой спальни, благо, запомнила, где она находилась.

***
На следующий вечер её разбудил стук в дверь. Гвин, едва соображая, где находится, подскочила с постели, полог на которой был наглухо задёрнут, и едва не запутавшись в этом самом пологе, побежала к дверям. На пороге стояла Нэнси.
― Вам достаточно было сказать, чтобы я вошла, миледи, ― смущённо, но весело сказала она. ― Давайте собираться, Его светлость вас ждёт, говорит, для вас с ним есть дело.